Княжеские трапезы - Страница 59

Закончив бриться, Эдуар вышел из спальни. Послышался телефонный звонок, что случалось довольно редко. Он не походил на обычные звонки, а напоминал старый паровозный гудок. Очевидно, кто-то снял трубку, поскольку звонки прекратились. Стоя на верхней ступеньке лестницы, Эдуар ждал, уверенный, что звонили ему. И действительно, мисс Маргарет обратилась к нему:

— Вас к телефону, монсеньор! — послышался из холла ее голос с прелестным ирландским акцентом.

Эдуар резво сбежал вниз. Когда он взял трубку, их пальцы соприкоснулись, и Бланвен улыбнулся, заметив, что Маргарет красива.

Банан ждал у аппарата, прочищая горло.

— О! Это ты, Селим? — спросил Эдуар. — Каким ветром?

— Ураганным, — ответил молодой араб. — Тут такая каша заваривается, парень.

— Ах, вот как! — задохнулся Эдуар, сразу же вспомнив о мертвеце, зарытом на стройке.

Банан понял, о чем подумал его хозяин.

— Нет-нет, совсем не то. Речь идет о бежевой тачке, которую ты купил у Охальника. Ее украли из частного музея. Охальника взяли за жабры, а он — сволочь и есть сволочь — раскололся и выдал, кому продал машину. Так что в гараж заявились двое легавых.

— Не заявились, а приперлись! — поправил Эдуар.

— Ладно, пусть будет «приперлись». Они обыскали весь гараж, нашли бежевую тачку и требуют квитанции на все остальные. Что скажешь?

— Посмотрим, — уклончиво ответил князь.

— Поторопись, потому что они обязательно вызовут тебя. Я сказал, что ты находишься на отдыхе в Швейцарии, а когда вернешься, мол, не знаю.

— Правильно сделал.

— Что ты собираешься предпринять, Дуду?

— Надо все хорошенько обдумать. Такое случается со мной впервые, будто пыльным мешком из-за угла ударили.

— А ты сможешь показать легавым квитанции?

— А ты? — усмехнулся Эдуар.

— Тебе смешно, а я принимаю главный удар на себя.

Бланвену не понравился ответ Банана: он выдавал его страх. А что будет, если однажды парня спросят о трупе Эли Мазюро?

— Составь список всех машин, находящихся в гараже, со всеми их данными, и перешли мне по факсу в почтовое отделение Версуа, кантон Женева. И, главное, успокойся, малыш!

— Видишь ли, я думал… в общем, — попробовал было защищаться Банан. — Может быть, дело с этой тачкой — только начало цепочки.

— Начало цепочки — еще не конец для настоящего мужчины! Ну-ка, арабчонок, возьми себя в руки, а не то я отправлю тебя обратно в Алжир. Как поживает Наджиба?

— Она любит тебя! Только о тебе и говорит. Она ждет тебя.

Эдуар обрадовался, услышав веселые нотки в голосе Банана.

— После несчастного случая у нее совершенно вылетело из головы, что ты засранец каких поискать и к тому же гяур, — добавил магрибинец, — но, если ты обесчестишь ее, мой старикан отрежет тебе яйца. Незавидное у тебя положение. Что скажешь на это?

— Безвыходных положений не бывает, — ответил Эдуар.

Он с удивлением отметил, что маленькая дикарка больше не вдохновляет его. Раньше ему нравилась в Наджибе ее неприрученность, свойственная арабским женщинам, но от ее любовного порыва, возникшего после черепно-мозговой травмы, и от того, что она вешалась ему на шею, Бланвен ощущал определенную неловкость. Эдуар подумал, что если он поддастся девчонке, то впоследствии она придет в себя и заставит его дорого заплатить. Этого-то он и боялся.

Бланвен успокоил Банана, сказав, что поводов для волнений нет, что в самом ближайшем будущем он уладит это дело, взял координаты инспектора полиции, занимавшегося кражей бежевого «ситроена», и повесил трубку.

В этом замке Бланвен чувствовал себя в безопасности, не осознавая, что над ним висит угроза обвинения в скупке краденого. Ему казалось, что торговля автомобилями, выпущенными пятьдесят лет назад, выходит из-под юрисдикции нынешних законов. Для любителей — это реликвии и все, связанное с ними, касается только любителей.

Раздумья Эдуара прервал Вальтер: он пришел сказать, что мадам княгиня просит внука зайти в ее покои. Бланвен ни разу не был там. Это было таинственное, сугубо личное место. Только Лола и мисс Маргарет имели допуск туда.

Эдуар осторожно постучал в тяжелую резную дверь. Гертруда крикнула, чтобы он вошел. При виде этой настоящей королевской комнаты на Бланвена напала робость, настолько роскошно было здесь убранство. К кровати с балдахином, стоявшей на возвышении, крытом красным бархатом, вели две ступеньки. Кровать прикрывали муаровые шторы, также красного цвета, ее увенчивала деревянная позолоченная корона. Оставшееся место в комнате занимали: громадный шкаф с росписью по дереву, наверное, швейцарской или австрийской работы (какие-то сельские мотивы), туалетный столик овальной формы с потускневшими зеркалами, письменный стол, выполненный в стиле эпохи Людовика XIII, и несколько кресел, настолько тяжелых, что Эдуару вспомнилось кресло бедняги Рашели, на котором ее выносили из вагончика, чтобы старуха могла подышать свежим воздухом.

Княгиня Гертруда стояла перед письменным столом. На ней был халат из черного бархата, воротник и обшлага которого были украшены белым мехом, голова повязана белой косынкой, что придавало княгине несколько нелепый вид.

Эдуар склонился перед старухой.

— Здравствуйте, матушка, — прошептал он.

Еще раньше Бланвен охотно прибегал к напыщенной речи. Это стало для него своеобразной игрой. Тщательно выбранные им обороты речи казались совершенно естественными его собеседникам. Сам же Эдуар упивался тем, что употреблял в повседневной речи слова и выражения, почерпнутые им из книг.